Светлана писала, что сыну — подростку нужна психологическая помощь и спрашивала о возможности встретиться. Я предложила возможный вариант для консультативной встречи, и Светлана ответила, что этот вариант им подходит с условием, что встреча продлиться не больше часа, т.к. у сына тренировка. Некоторое употребление местоимения «мы», которое использовалось в переписке, навеяло мысли о психологическом симбиозе… Это единство матери и ребёнка, которое может препятствовать формированию независимости и самостоятельности последнего.
Через несколько дней мы сидели друг напротив друга. Евгений, так назовём сына Светланы, сказал, что обращение за помощью к психологу было его инициативой, что он уже несколько раз просил маму о возможной консультации психолога. Евгений вёл себя довольно таки сковано и я спросила о том, сможет ли он открыто говорить в присутствии мамы, либо хочет разговаривать в отсутствии Светланы. Евгений взглянув на маму, сказал, что хотел бы говорить наедине с психологом. Мы договорились, что на несколько минут мы оставим Светлану, чтобы собрать максимально нужную информацию и далее продолжим без неё. Светлана рассказала, что у них полная семья: она, муж, и сын — Евгений. Она — домохозяйка. Евгению — 14 лет, и он занимается фигурным катанием. И в принципе вся трудность заключается в том, что он часто стал говорить о желании прекратить занятия. В свою очередь, Светлана очень против его решения.
Когда Светлана оставила нас вдвоём, Евгений рассказал, что с малых лет занимается фигурным катанием. Его маме всегда очень нравился этот вид спорта и она мечтала стать фигуристкой. Возможно, родители Светланы не так восторженно относились к фигурному катанию, а возможно по другим причинам, но у Светланы не было возможности осуществить свою мечту. А воплотить своё желание она смогла через сына. Удивительно было слушать, как четырнадцатилетний юноша раскладывает всё по полочкам. Евгений — одиночник, и несколько лет назад достиг хороших результатов. На данный момент никаких достижений нет и он не видит дальнейших перспектив и возможного развития. Друзей среди спортсменов он найти себе не смог, и в общем отношения, которые возникают среди фигуристов, он охарактеризовал как конкурентные. Ещё Евгений рассказал о трудностях связанных со спортом. Он реально физически устаёт: тренировки проходят каждый день, помимо этого у него возникают трудности с учёбой в школе. Когда он говорит об этом с мамой, то все разговоры заканчиваются криками и скандалами. Она упрекает его в неблагодарности, в том, что финансово семья сильно вкладывается в его занятия, а он не только не оправдывает эти вложения результатом, а и хочет закончить. Евгений рассказал, что он прекрасно понимает, что занятия в школе фигурного катания — очень дорогое удовольствие, но не может перепрыгнуть самого себя. Он добавил, что всегда очень спокойно относился к этому виду спорта, что никогда фигурное катание не вызывало у него такого восхищения, как у его мамы. Он неоднократно просил родителей обратить внимание на то, что он не хочет и не может далее заниматься в таком темпе, но сталкивался с непониманием. С отцом у него более доверительные отношения, и отец не единожды пытался поддержать сына в желании закончить с фигурным катанием. Дело в том, что когда отец Евгения только пытается донести желания сына до Светланы, все его попытки также заканчиваются её недовольством и ссорами. Сам Евгений предлагал закончить занятия спортом уже несколько лет назад, когда достиг определённых достижений. Он аргументировал это тем, что красиво уходить на пике результатов, но Светлана совсем не поддержала его и настояла на дальнейших занятиях.
Ближе к концу встречи мы попросили Светлану вернуться и присоединиться к нашему разговору. Она подтвердила слова Евгения о том, что фигурное катание — это её мечта. Светлана говорила о талантах и возможностях Евгения. Что со слов тренеров у него есть все данные для великих побед, и нужно лишь более усердно тренироваться. Когда я попросила Светлану более подробно рассказать об ожиданиях, связанных с дальнейшими занятиями, она просто не смогла ответить…
Есть такое понятие, как нарциссическое расширение. Это скорее некоторое представление о ребёнке, как о продолжении себя. Когда это представление является более важным по сравнению с тем, что ребёнок является другим отдельным человеком, стоит задуматься. Это неосознанное использование ребёнка в достижении своих целей. Именно использование. Ребёнок же под страхом отвержения становится носителем не личных, а родительских желаний. Некрасивый сценарий. Очень некрасивый…
Я немного рассказала Светлане об этом понятии, и что думаю, это явление имеет место быть в их отношениях с Евгением. Я насколько было возможно, мягко интерпретировала их семейные события. Думаю, что Светлана была недовольна моим выводам. Иногда недовольство клиента говорит о хорошем результате. В данном случае очень надеюсь на это. Встреча подошла к концу и я предложила встретиться Светлане вторично. Светлана согласилась и мы более конкретно договорились о дне и времени встречи. За день до оговоренного времени мне пришло сообщение, что она не придёт на встречу.
Не знаю, смогли ли сын с мамой договориться… Хочу лишь сказать, что мне очень жаль, но на мой взгляд, работа осталась не оконченной. Думаю, что ожидания Светланы от консультативной встречи заключались в том, что специалист убедит её сына далее заниматься этим видом спорта. А в итоге ожидания не совпали с результатом.
Замечу, что часто была и бываю свидетелем таких симбиотических отношений, в которых родитель хочет состояться через ребёнка. Такие детско-родительские отношения зачастую имеют негативные последствия. Изначальное единство матери и ребёнка в некоторых семьях перерастает в повышенный контроль и мешает, а порой совсем не даёт ребёнку реализовывать себя, как автономную личность. Честно признаюсь, что очень понимаю родителей детей, которые добиваются исполнения своих желаний через успехи детей. Конечно, это очень приятно. Понимаю, но… Не принимаю!
Вот как-то так…
Автор: Алеся Лисецкая (психолог-консультант, Таллин)